Небеса над Столицей пылали магическим огнём. Магия втекала в кислород, заставляя атомы делиться, заставляя частицы сгорать, доводя температуры до миллионов градусов. Куполы защитных схем мерцали, всасывая всё новую и новую энергию. Где-то в глубине Института грохотали прессы резервных генераторов, вливая всё больше и больше магии в оборону.

Стратегическая мегаломагия таких масштабов высосет столько магической силы, что ей можно было бы питать несколько городов десятилетиями. Можно было бы обеспечивать функционирование десятка научных учреждений, подобных Институту Говарда Стерка. Можно было бы, в конце концов, просто потратить её на красивые фейерверки.

Магия, способная поджечь саму реальность в масштабах оборонного купола Столицы. Магия государственных масштабов.

На улицах завыли сирены, и ещё через секунду, откашлявшись, заговорили динамики. Одно и то же сообщение, зачитанное низким мужским голосом, сейчас слышала вся страна. Если оно передавалось по дальнодействующим каналам — то, возможно, весь мир.

“Внимание! Внимание! Говорит Симмерия. Две минуты назад, Иланоя применила против Столицы поджигающее мегалозаклинание. Оборона города приведена в боевую готовность. По предварительным оценкам, жертв удалось избежать. Симмерия расценивает эту вероломную агрессию как начало вторжения, и ответит всем имеющимся арсеналом.”

Моё сердце упало. Огонь в небе стихал, щиты города становились всё прозрачнее, но…

“Граждане и гражданки Симмерии, одарённые магически! Страна нуждается в вас.” — продолжал всё тот же чуть хриплый голос. — “Армия Симмерии предоставляет своим бойцам лучшие условия несения военной службы, шанс заслужить честь, что сохранится в веках и право носить фамилию, которую вы передадите детям!”

Если война началась, значит, наука заканчивается, верно? Однако…

***

К середине дня весь Институт стоял на ушах. По коридорам бегали сотрудники и големы — не такие, как Мирика, а более привычные: огромные глиняные болваны, сильные и громоздкие. Атмосфера накалялась. Я сидела на подоконнике, разглядывая толпу людей, собравшуюся у ворот Института. 

С такого расстояния это казалось театральной постановкой. Я усмехнулась, заметив эту мысль. Она была такой… неуместной в данной ситуации? Война на носу. Люди будут умирать. К дверям института подъехали военные машины. А мне всё это кажется постановкой в театре. Надо будет спросить у Милль, нормально ли чувствовать такое. Или, возможно, лучше у Конрада Стерка? Может ли Милль правильно истолковать чувства, которые испытываю я?

Сама идея о том, что Милль не может понять моих чувств, поражала. Раньше я никогда не сомневалась в её таланте понимать всех и делать всё вокруг счастливым. Но сейчас мне не нужно было чистое счастье. Я хотела понять, почему я не испытываю по поводу войны ничего, кроме смутного раздражения, что мой исследовательский проект будет отложен.

А театральная постановка за окном начиналась. Мои подслушивающие нити протянулись от окна, через весь двор, позволяя мне не только видеть, но и слышать пьесу.

Итак… На залитой солнцем плитке, выложенной из мрамора и диорита, напротив высоких ворот, выполненных из кованной стали, стоял ректор Института имени Говарда Стерка, какой-то там потомок основателя, величайший учёный современности, големостроитель, теоретик магии и мой научный руководитель, Конрад Стерк. Ворота были открыты, и тяжёлые створки едва заметно поскрипывали, качаясь на ветру. Каждая из них весила не меньше десяти тонн, и то, что их мог раскачивать ветер, уже наводило на подозрения. Может быть, Конраду не чужда театральность, и он раскачивает их, чтобы произвести впечатление на собеседников?

Ах, да, о них. 

Напротив Конрада Стерка стоял военный, облачённый в форму армии Симмерии — чёрный мундир с небесно-голубым аксельбантом, фуражка с кокардой — стилизованным магическим кругом. Наверное, какое-то атакующее заклинание? Интересно, это реально действующая магическая система, или просто узор. За спиной военного стояло ещё несколько человек — в простых чёрных мундирах, угрожающе ощетинившиеся винтовками. 

Я никогда не слышала про магические винтовки, но, полагаю, они вполне могли существовать. Правда, чтобы применять оружие, которым нужно целиться вручную, а не усилием воли, надо быть крайне защищённым. Если на этих людях нет серьёзных артефактных щитов, то маг уровня Конрада Стерка способен убить их раньше, чем они успеют даже подумать о выстреле.

Жаль, на таком расстоянии я плохо могла чувствовать магию. Может быть, атакуй я их Мнимой Моделью… Но никто пока не был в опасности, а просто так лазить людям в головы — плохо. По крайней мере, так говорила Милль. 

— Я прошу вас покинуть территорию Института. — спокойно сказал Конрад Стерк, видимо, отвечая на вопрос, который я не успела подслушать. — Институт обладает правом экстерриториальности согласно указу парламента Симмерии от пятнадцатого года. Вы не имеете права находиться на территории Института без моего на то разрешения.

Генерал (наверняка кто-то поменьше, но я не разбиралась в военных званиях, так что буду называть его так) скорчил такую гримасу, словно ректор плюнул ему в лицо. Потом глубоко вдохнул. Выдохнул, затягивая эту паузу, придавая происходящему еще больше сходства с театральным представлением. И, наконец, ответил.

— Профессор Конрад. Мы очень ценим права института и ни в коем случае не собираемся их нарушать. Именно поэтому я сейчас стою здесь и разговариваю с вами, а не пришёл  с ротой боевых магов забирать накопители силой. Однако и вы должны меня понять. Идёт война, угрожающая самому существованию Симмерии. Ваш Институт владеет накопителями, которые способны обеспечить питанием такие мегалозаклинания, которые мы не сможем запитать никак иначе. Передать нам эти накопители — ваш долг как патриота Симмерии!

Ректор Института скептически покачал головой. 

— Капитан Альери. — медленно, подчёркнуто спокойно, словно разговаривая с ребёнком, начал Конрад.

О, а вот я и узнала звание военного. Не генерал, значит, а капитан.

— Мы никак не можем передать вам ценнейшее научное оборудование. На его разработку был потрачен не один год, это многие часы труда немыслимо квалифицированных специалистов. Я практически уверен в том, что ваши люди сломают что нибудь, а предоставить вам команду обслуживания я никак не могу. 

— Вы забываетесь! — гаркнул капитан, побелев от злости. Видимо, он тоже считал этот презрительный тон профессора Конрада. — Мы годами просто даём вам деньги, позволяем делать всё, что вам заблагорассудится, а когда у страны наступают трудные времена, вы просто отказываете нам! Это практически предательство, Конрад!

Крик ничуть не смутил ректора. Кажется, он даже стал ещё спокойнее. 

— Капитан Альери, вы когда нибудь думали над тем, почему Симмерия — мировой лидер в магической науке? Почему именно мы — самая богатая, самая могущественная и самая развитая страна?

Капитан хмуро поглядел на учёного исподлобья. Он явно не был настроен на лекцию по истории но, видимо, и перебить Конрада не мог. Не после столь лестных слов о столь любимом им государстве.

— Дело в том, что развитие любого государства зависит от того, как много в нём будет происходить инноваций. Магических, социальных, политических — не суть важно. И есть ровно один, самый эффективный, способ обеспечить эти инновации. Вы должны давать нам, учёным, много денег и позволять самим решать, на что мы их потратим. Более того, вы не должны пытаться нас контролировать или проверять. Потому что вы недостаточно компетентны, чтобы контролировать нашу работу. Нет никого, кроме нас самих, кто был бы достаточно компетентен в этом.

— К чему вы клоните? — злобно, но уже не крича, спросил Альери.

— К тому, что щитобойные винтовки, которыми вооружен ваш отряд, существуют, потому что вы просто давали нам деньги и позволяли делать всё, что заблагорассудится. Мундиры с руническими нитями, благодаря которым вы можете сейчас не бояться меня, существуют по этой же причине. Ровно как и те самые мегалозаклинания, и логистические контейнеры, снабжающие армию, и санитарная магия, позволяющая вам не ведать болезней в походах. Мы давно выплатили любые долги перед страной. Более того, страна — наш вечный должник, потому что только благодаря нам эта страна существует и богатеет. А теперь, пожалуйста, покиньте территорию Института. Я уверен, у Армии достаточно ресурсов, чтобы справиться с войной, не обескровив лучшее на планете научно-исследовательское учреждение. 

Капитан ещё несколько десятков секунд молча стоял и смотрел на Конрада Стерка. Тот самоотверженно принимал его взгляд, ожидая, как и я, чем всё это закончится. То, насколько абсурдно постановочной казалась эта ситуация, не позволяло мне воспринимать её как что-то естественное. Ещё чуть-чуть и я подумаю, что…

— Старший исследователь Таника, не могли бы вы подойти к нам? — вдруг попросил Конрад, не повышая голоса. Капитан удивлённо вскинул брови. А я поставила себе мысленный плюсик в индикатор бдительности. Ну конечно я была права. Это не могло быть просто обыкновенным диалогом профессора и военного. Мой научный руководитель пытался преподать мне урок. 

Я покорно открыла окно и спрыгнула во двор, амортизируя удар подушкой сжатого воздуха. Несколько секунд — и я стояла рядом с ректором.

— Капитан Альери, позвольте представить: старший исследователь Таника. Самая молодая исследовательница в истории Института и самая могущественная волшебница из ныне живущих. 

Альери снова поднял бровь. На этот раз — с ноткой издевательского скептицизма. 

— Эта девочка? Ей, простите, сколько годиков?

— Я уверен, что Армия, как и любая другая структура, активно нанимающая сильных магов, следит за событиями в Восточной Симмерийской Академии. — в голосе профессора Конрада засквозили какие-то сладкие, паточно-вязкие нотки. — И наверняка вы слышали о взошедшей недавно звезде некой Тамары. 

— Магичка, управляющая чувствами? — уточнил Альери, и впервые в его голосе прозвучало что-то, отдалённо напоминающее интерес. 

— Верно. Перед вами — её единственная ученица, которая овладела этим сложным и загадочным искусством Мнимой Модели. При этом, в отличие от наставницы, она — отличный маг модели Стандартной. В некотором смысле её диапазон магических возможностей сейчас — самый широкий из всех живущих.

— И?

— И есть ещё несколько фактов, которые вам, несомненно, стоит знать. Во-первых, старший исследователь Таника проявляет завидный для её возраста талант учёного. Фактически, она уже руководит исследовательской программой в Институте, которая направлена на исследование магии Мнимой Модели. 

Как деликатно профессор Конрад опустил, что я пока ни разу не встречала никого из тех, кем якобы “руковожу”, а единственный мой эксперимент закончился не начавшись, потому что я просто недостаточно хорошо обучена.

— Наверное, это должно меня впечатлить. Но какая мне разница сейчас? — агрессия ушла из голоса капитана. Ему действительно было интересно, куда ведёт Конрад Стерк.

— Эти накопители, о которых мы говорили, в том числе нужны для исследований этой невероятно талантливой девушки. И без них её работа застопорится. 

— Повторюсь, мне-то какое до этого дело?

— Капитан Альери, вы хотите, чтобы армия получила психическую бомбу?

Наверное, где-то в этот момент, находись мы на реальной сцене, ударили бы фанфары и оркестр бы заиграл победную музыку. Однако этого не произошло. Просто капитан, готовый уже ответить что-то едкое, закрыл рот и молча уставился на меня. Потом медленно перевёл взгляд на ректора. 

— Что-что, простите?

— Психическую бомбу. Артефакт, способный проходить сквозь любые щиты так, словно их не существует. Вызывающий панику, ужас и нежелание сражаться у ваших противников. Мощное магическое оружие новой школы, которое перевернёт не только исход этой войны — которое, возможно, закончит все войны. Вы хотите психическую бомбу, капитан?

Альери медленно кивнул.

— Тогда, капитан, вспомните, что я говорил о противощитовых винтовках. Старший исследователь Таника — единственный человек, который может создать для вас эту бомбу. Наверняка вы не хотите прервать её работу просто ради того, чтобы сделать обыкновенное, заурядное мегалозаклинание помощнее. 

Альери снова кивнул. Теперь он смотрел только на Конрада Стерка. Каким-то странным, злобно-восхищённым взглядом. 

— Теперь я понимаю, как за триста лет вы не потеряли вашу экстерриториальность, профессор Стерк… — хмуро произнёс он, подавая своим людям сигнал возвращаться в машины. — Если всякий раз, когда вас просят о небольшой услуге, вы предлагаете взамен что-то подобное.

После чего развернулся и, более не проронив ни единого слова, сел в машину. Створки ворот с отвратительным лязгом, который никогда не производили ни одни магические ворота, если только их владелец того не желал, захлопнулись. Представление было окончено.

Я заапплодировала.

— Я польщён, Таника. Вы, полагаю, поняли, что я не просто так устроил всё это?

— Да, профессор. Думаю, желай вы разобраться быстро, вы просто не открыли бы.

Конрад медленно кивнул, улыбнувшись.

— И какой же урок я попытался предподнести армии?

— Полагаю, что наука — важнее всего другого?

— Верно. А ещё?

— Что мы готовы превосходить их ожидания, пока они не лезут в наши дела?

— Точно. И что тебе, в таком случае, нужно сделать, чтобы быть учёным?

— Психическую бомбу? — предположила я осторожно. Относительно этой части диалога я всё ещё не была уверена, использовал ли Конрад Стерк этот аргумент просто чтобы отправить назойливого капитана восвояси, или он правда полагал, что я способна разработать что-то подобное.

— Вы должны превосходить ожидания, Таника. Это же был очевидный ответ из контекста, разве нет?

— Да. Но я подумала, что просто повторить ваши слова будет глупо. А насчёт бомбы — это правда?

— А вы правда можете создать психическую бомбу?

— Не знаю. 

— Правильный ответ. — Конрад рассмеялся и жестом пригласил меня пройтись с ним до Академии. — Я тоже не знаю, можете ли вы создать психическую бомбу. Но вы недавно сказали, что хотите создать артефакты, использующие Мнимую Модель. Если у вас получится — то почему бы и нет?

Потому что… Потому что мне наплевать на войну? Возможно, сейчас и стоит спросить. Пока мы, так сказать, в контексте.

— Профессор Стерк, а это нормально, что я ничего не чувствую? Ну, по поводу войны. 

— Ничего не чувствуешь? Как это? 

— Да просто. Все так волнуются, бегают. Капитан, вон, взывает к патриотизму. А я ничего не чувствую. Максимум, меня немного раздражает, что мои проекты могут отменить. Но, судя из ваших слов, вы позволите мне продолжать исследования даже во время войны?

— Да, разумеется. Институт пережил несколько войн. Думаешь, зачем мы потребовали у государства экстерриториальности тогда, когда ещё жив был Говард?

— Чтобы государство вам не мешало?

— Точно. Это один из залогов успешного научного учреждения. Государство не должно вмешиваться в его работу. Просто давать деньги и надеяться. Это, как бы дико не звучало, лучший способ получить что-то полезное от учёных. Потому что…

— …потому что в государстве нет никого достаточно компетентного, чтобы понять, правильно мы выполняем свою работу или нет.

— Именно так. А насчёт войны — не переживай. Это нормально для фундаментального исследователя. Можешь поговорить с кем нибудь, кто изучает фундаменталку. С профессором Юстиной, например. Они, думаю, испытывают те же чувства, что и ты.

— А почему так?

— Потому что ты слишком глубоко погрузилась в фундаментальные законы вселенной. Ты изучаешь вещи настолько универсальные, что тебе приходится выработать привычку думать о законах, работающих на всё на свете. А когда долго думаешь о таких законах, локальные деления, вроде деления на государства, становятся очень… незначительными. 

— То есть это….

— Ага. Пришедшая к тебе в восемнадцать лет профдеформация.