5. Являются ли Мнимая Модель и Стандартная Модель формами проявления одной и той же магии?

5.1 Если да: то какие частицы мы передвигаем, чтобы вызывать эффекты Мнимой Модели

5.2 Если нет: то почему? Как один и тот же запас превращается в две разные магии?”

Один из вопросов моего списка можно было вычёркивать. После успешного апробирования мнимомодельного артефакта, оставалось подготовить и опубликовать статью. В ней пока не содержалось теоретического обобщения и единой концепции, так что говорить о создании Общей Модели было рано. Однако, теперь мы что-то знали сравнительно достоверно. Я достала второй лист бумаги: лист для ответов. И на нём появились первые зеркальыне строчки.

  1. Мнимая модель и Стандартная Модель используют один и тот же запас.
  2. Проявления Мнимой модели и Стандартной Модели в пространстве измеряются одинаковыми приборами.
  3. Воспроизведение методами, используемыми для Стандартной Модели, паттернов изменения магического фона при использовании Мнимой Модели, воспроизводит эффекты Мнимой Модели. 
  4. Следовательно, мы можем предположить, что разделение на Мнимую модель и Стандартную модель является условностью. Возможно выявить общий механизм действия магии, который будет объяснять одновременно как эффекты Мнимой Модели, так и эффекты Стандартной.

 

Передо мной лёг ещё один лист бумаги. Те заметки — для меня. А теперь мне предстояло написать научную статью, в которой я тщательно опишу всё, что мне удалось зафиксировать.

 

***(осторожно, научный текст)***

Существующая парадигма исследований в магии называется “Стандартной Моделью”. Такое название было выбрано не случайно: Модель задаёт ряд стандартных объясннеий для широкого круга наблюдаемых феноменов, а также определяет, каким образом следует подходить к объяснению новых фактов. В рамках Стандартной Модели чётко определено, какие явления, каким образом и исходя из каких предпосылок она изучает.

Этот набор утверждений был неоднократно пересмотрен и актуализирован, однако, применительно к данному исследованию, можно сформулировать его в следующих пунктах:

  1. Весь мир состоит из вещества, которое можно представить как разноплотную взвесь частиц, обладающих различными свойствами. 
  2. Каждая из частиц обладает энергией — способностью частицы воздействовать на другие частицы.
  3. Магия есть движение частиц путём непосредственного волевого воздействия на них. 
  4. Волевое воздействие выражается в создании и уничтожении телекинетической плёнки: явления неизвестной природы, которое может отделять один участок пространства от другого.
  5. Источники телекинетической плёнки различаются в количестве энергии, которую может впитать создаваемая ими телекинетическая плёнка прежде, чем исчезнет. Этот объём традиционно называется Запасом. 
  6. Источники телекинетической плёнки различаются в форме, которую может принять телекинетическая плёнка. Это различие традиционно называется Контролем.
  7. Маг, творящий телектинетическую плёнку, сталкивается с потоком эмоций, линейно возрастающих в интенсивности при возрастании объёма затрачиваемого запаса. Способность переживать эти эмоции не уничтожая телекинетическую плёнку традиционно называется Совладанием.
  8. Несмотря на наблюдаемое отсутствие отдельных частиц магии, она присутствует в пространстве в виде пассивного фона.
  9. Плотность этого фона различна в разных местах.

Прежде, явления, вызываемые применением Мнимой Модели, были исключены из рассмотрения в рамках существующей научной парадигмы. Фактически несмотря на очевидное существование этих явлений, отношение к ним не сильно отличалось от отношения к обычным выдумкам. Предположительно, такое отношение связано с трудностью в систематизации явлений Мнимой Модели, в связи с которой число носителей этой магии резко сократилось. Система магического образования и стремительный взлёт качества жизни, связанный с массовым распространением Стандартной Модели и, что важнее, устойчивых магических систем на основе Стандартной Модели сделал её очевидным синонимом магии вообще. Огромное же число нерешённых до сих пор задач захватывает умы исследователей,  и изучение чего-то кроме Стандартной Модели просто не приходит им на ум.

Этой статьёй я хотела бы представить эффекты Мнимой Модели как частный случай тех же утверждений, которые мы знаем относительно Стандартной Модели.

Наш эксперимент позволяет говорить о следующем…

Я взглянула на несколько больших свитков с сырыми данными и на пару чуть меньших: со статистической обработкой.

Я совершенно точно провожусь здесь ещё пару часов. 

Всё шло настолько хорошо…

Так не могло продолжаться долго.

***

Я с трудом удержалась, чтобы не спалить бумажный листок здесь и сейчас. Меня трясло. Хотелось что-нибудь сломать. Что-нибудь разрушить. Возможно даже выбить дверь и разбить её о стену напротив. 

Вдох. Выдох. Мне срочно нужно перенаправить внимание. Я вновь вчиталась в строчки пришедшего письма.

“Старший исследователь Таника!

Мы внимательно изучили вашу статью перед публикацией. Предлагаемые вами данные и их интерпретация заслуживают самого пристального внимания со стороны научного сообщества.

Однако, в связи с природой Мнимой Модели как магии, воздействующий на личность человека, мы вынуждены временно приостановить вашу работу. Наша комиссия по этике требует предварительной выработки этических положений, которые должны регламентировать исследования в этой области. 

Мы незамедлительно приступим к работе и искренне ожидаем, что вы станете участником нашей дискуссии и сделаете её плодотворнее. 

С уважением,

Редакция журнала “Теоретическая магия””

 

Это было не единственное такое письмо. По правде говоря, это было уже седьмое такое письмо. Мою статью отклонили в семи подряд журналах в связи с тем, что им нужно проработать этику исследований Мнимой Модели.

Где-то в глубинах души, столь темных, что в них не хотелось залезать, забурлило. Это было похоже на эмоции, индуцированные магией. Мне почему-то очень захотелось измерить магический фон: что если он повысился, несмотря на то, что я ничего не колдую?

Но что-то ощущалось иначе. Совсем иначе чем когда я творила магию. Эти эмоции я не могла подавить или отвлечься от них. Они заставляли руки дрожать, 

В голове начали кружиться чудовищные картины, от которых моё сердце трепетало. Как я вхожу в редакцию журнала. Как сознания людей, которые стояли на пути к моей цели, уступают моей магии. Как они послушно публикуют всё, что я напишу…

Я изо всех сил ударила себя по щеке, надеясь, что хотя-бы резкая боль переключит моё внимание. 

“Контроль эмоций — это контроль внимания. Ты не можешь не чувствовать, но можешь этого не замечать.” — шептала я себе, стараясь заметить момент, когда дрожь в пальцах стихнет.

Она не стихала. А Тамара, прежде лежавшая на кровати и читавшая какой-то журнал, теперь с удивлением смотрела на меня.

Тамара… Эмоции. 

Мне снова захотелось ударить себя.

— Тамара! Успокой меня, пожалуйста! — крикнула я, резко поворачиваясь к ней. Ненависть и злость уже клокотали во всём моём теле, но разум, слишком хорошо приученный отрешаться от них, всё ещё работал исправно.

— А? Э? Всё будет хорошо… — протянула она с явными нотками непонимания.

— Подави мои эмоции магией!

— А! — воскликнула она, и в синих глазах моей наставницы блеснуло озарение. А потом на меня обрушилась волна безразличия, столь сильная что, возможно, если бы мне сейчас отпилили руку — мне было бы на это всё равно. Даже хуже: если бы мне сейчас выдали перманентный отказ в публикациях во всех ведущих журналах — даже на это было бы наплевать.

Именно то состояние, которое нужно.

— Спасибо. — бесцветным голосом протянула я. — А теперь, ну… сделай это не так грубо.

Тамара кивнула и давление магии смягчилось. Я вновь ощутила радости мира, а мысли приобрели хоть какой-то окрас. Но кипевшей ещё несколько секунд назад ярости больше не было. Я была спокойна.

Подождав так минуту, я поблагодарила Тамару и вернулась к работе. Мне всё ещё нужно было написать комиссии какой-то ответ. В конце концов, из всех журналов, только этот предложил мне принять участие в разработке этических нормативов. За эту возможность стоит уцепиться.

Я сама плохо понимала ценность этики. Когда профессор Эллери говорил о этических ограничениях на превращение не-магов в магов, они казались скорее бредовыми, чем разумными. “Они действительно считают что есть что-то хорошее в бытии не-магом?” — задавала тогда себе вопрос я. Но, кажется, люди действительно склонны массово считать, что считать не-магов полноценными людьми это настолько правильно, что даже сама идея исправить это должна оставаться недопустимой. Эта обязательная недопустимость абсолютна, даже если предлагается связка “Признать это проблемой и сделать не-магов магами”, а не “Признать это проблемой и убить всех не-магов”, или что-нибудь в этом роде.

Но если мне хочется принять участие в разрабтке этических норм, которые будут регулировать мои же собственные исследования, сказать “Вся эта ваша этика — чушь” — плохая идея. Вполне вероятно, что если я начну открытую войну с журнальными комиссиями по этике, то я смогу выиграть, во всяком случае на первых порах. 

Однако если я хочу сделать всё правильно, и не мучаться потом всю жизнь ощущением, что я публикуюсь только потому что принудила журнал публиковать меня — мне не стоит так поступать. Вообще, кажется, принять участие в обсуждении этических вопросов — полезно.

Возможно, тогда я начну, наконец, понимать Милль?

Погружённая в эти мысли, я разводила на листе бумаги тёмные каракули. Любая попытка самостоятельно придумать, о чём и как я должна написать, упиралась в моё глубокое неприятие некоторых идей: всяких раз разных. 

Я решила обратиться к своему научному руководителю. В конце-концов, разве не для таких случаев они нужны?

***

Конрад Стерк был у себя в кабинете. Длинный стол из красного дерева сегодня был буквально усыпан бумагами. Быстро окинув их взглядом, я охарактеризовала большую часть как “Официальные” — какая-то документация. Некоторые бумаги были с гербом Симмерии. Некоторые — с гербом Института. Были и просто разнообразные эмблемы всяких разных ведомств, о которых я даже не подозревала. 

Профессор Конрад поднял взгляд. В его глазах блеснула потаённая надежда.

— Старший исследователь Таника? Чем могу быть полезен?

— Профессор, не могли бы вы… поговорить со мной об этике?

Конрад Стерк поднял одну из бумажек и указал на герб.

— Это — официальный запрос от министерства обороны Симмерии. Они хотят призвать на войну некоторых наших исследователей, ссылаясь на то, что у них двойное гражданство: Симмерии и Института.

— Институт — отдельная страна? — спросила я. Это было для меня неожиданностью. Я, разумеется, знала о праве Института Говарда Стерка на экстерриториальность. Они получили это право давным-давно и с тех пор ревностно его защищали. Но чтобы двойное гражданство…

— Да. По документам мы — отдельная страна, просто обвязанная таким бесчисленным множеством союзных соглашений, что говорить о суверенитете нет смысла. Так вот. Мне теперь нужно лично подписать чёртову кучу юридической документации, чтобы Кейтлин смогла оспорить свой призыв в суде. 

— А почему именно она?

— Потому что она разрабатывала часть мегалозаклинаний, которые они очень хотят использовать не там, где они должны использоваться. 

Я выдержала драматическую паузу, дабы в пустоте и тишине вопль моего неудовлетворённого любопытства был громче. Профессор Конрад уловил намёк.

— Мегалозаклинания, призванные очищать воздух в городах. Они хотят развернуть их работу. Ну, чтобы удалялись не бактерии и газы, а наоборот, кислород. В своё время мы продавали эти системы всем, кто мог купить, и сейчас в половине городов Иланои воздух чистый благодаря симмерийским разработкам. Как ты понимаешь…

— Они хотят, чтобы Кейтлин рассказала, как переписать контур?

— Именно. Изящная и смертоносная диверсия.

— А Кейтлин?

— Отказывается. И, собственно, я прекрасно её понимаю — иначе не занимался бы этим всем. 

Кажется, сейчас был отличный момент, чтобы понемногу начать сводить разговор к этическим вопросам.

— Профессор Конрад, а почему вы её понимаете? — спросила я максимально невинным голосом. — Кажется, этот приём будет очень эффективен в войне, а Кейтлин даже не будет рисковать жизнью.

Конрад Стерк задумался. Чуть прищурил глаза. Посмотрел вверх, потом на книжные полки… Постучал пальцем по столу. Иными словами: Конрад Стерк по-настоящему задумался. Ему потребовалось больше тридцати секунд, прежде чем он ответил.

— Потому что магия… не должна убивать. Как-то так. 

Не успела я спросить “Почему”, как он продолжил.

— Знаешь, маги далекого прошлого очень много воевали. Они стремились становиться властителями, сражались за первенство, определяли своих лидеров в схватке и разрушали в этих схватках деревни и города. Люди в те времена… не очень то любили магов. 

— Могу их понять.

Я задумалась: Куней чувствует то же самое? Или наоборот, столетия мирного сосуществования магов и не–магов притупили инстинкты, заставляющие неодарённых опасаться магии как таковой.

— До Стандартной Модели магия была значительно слабее. Магсистемы были настолько не развиты, что даже деревня на десяток домов была сложной целью, если нужно было уничтожить её одним махом. Не было и современных защитных контуров. И потому магов, которые творили уж слишком много злодеяний… находили с перерезанным горлом.

Конрад Стерк картинно провёл большим пальцем по горлу. 

— Можно сказать, что мы генетически не хотим воевать. Всех магов, которые хотели воевать, убили. И их убивали тысячелетиями. К моменту, когда возникла Стандартная Модель, магических войн почти не случалось. Даже дуэли стали редки. Маги почти совсем забросили войны, и стали учёными, наставниками, помощниками для неодарённых. В этой роли мы, в общем то, находимся и по сей день.

— То есть, магия не должна убивать потому что те, кто пользуются магией для убийства, плохо заканчивают?

— Вроде того. Несмотря на то, что каждый из нас понимает умом, что времена когда не-маг мог представлять для мага хоть какую-то угрозу, давно прошли, мы очень не хотим насилия. Мы не хотим насилия в куда большей степени, чем не-маги. Даже ваш боевой курс… Скажи, Таника, что ты чувствовала, когда убивала соперниц?

Я не стала долго думать. Ответ был совершенно очевиден.

— Ничего, на самом деле. Я не убила никого… вручную. Свою дуэль на отборочных я проиграла, в бою три-на-три особо не подралась. Микава разве что, но… я злилась на неё достаточно, чтобы не чувствовать ничего кроме удовлетворения.

Конрад покачал головой.

— Это печально. Возможно, ощути ты этот паралич, который охватывает всё тело, стоит тебе начать делать кому-то больно — ты поняла бы меня легче. Но если тебе нужен ответ на вопрос — я не хочу, чтобы магия убивала, потому что мне очень неприятно заставлять других страдать. 

— Профессор, а как это распространить на Мнимую Модель?

Конрад Стерк взял со стола пачку бумаг и начал постукивать ей о столешницу, выравнивая. Как много он делал… бесполезных действий, когда думал. Может, на день рождения подарить ему чётки?

Я потрясла головой, выгоняя эту дурацкую мысль. Не мне критиковать то, как умнейший человек эпохи думает.

— Почему вы спросили это? — поинтересовался профессор, видимо, так и не прийдя к какой-то мысли.

— Мои статьи отклоняют, потому что у них нет сформированной этики относительно Мнимой Модели. “Теоретическая магия” предложили мне поучаствовать в её разработке. А я… не чувствую этику. Так что мне хотелось бы спросить у вас: чем вообще может быть плоха Мнимая Модель?