На следующий день, мы с Мирикой отправились на отдельную экскурсию по Институту. Тамара заявила, что она не исследователь, а испытуемая, а значит ей всё это знать не обязательно, сбежала куда-то в город. И пускай подобное отношение к лучшему месту в мире было просто преступно — Тамаре я могла это простить.

Тем более, её отсутствие означало, что Мирика в полном моём распоряжении, и я могу просить её вести куда мне угодно и рассказывать всё, что я захочу узнать. А я хотела узнать очень многое.

Например, как же в конструктах производилась энергия. Когда я задала этот вопрос, Мирика не стала отвечать. Вместо этого она загадочно улыбнулась и уверено зашагала — сегодня она была без роликов — куда-то вдоль желтой полосы на стене. Миновав длинный коридор без дверей, мы остановились напротив огромных герметичных ворот. На них, желтой краской через трафарет было написано “Энергоконструкт №7”. 

— Доцент Мигель тебе всё расскажет! — с этими словами она распахнула ворота и моим глазам предстало основание башни. 

Возле основания, в глубоком кожаном кресле, резко контрастировавшем с лабораторной чистотой Института, сидел человек. Ему на вид было лет тридцать, его кожа была почти такой же тёмной, как у Митрани, а волос не было вовсе. 

— Новенькая, полагаю? Мирика, кто это?

— Это… — Мирика запнулась. — Это Таника. Исследовательница Мнимой Модели. Студентка. 

— Студентка… И что ты хочешь от меня, студентка?

— Расскажите пожалуйста, как работают энергоконструкты?

Мигель удивлённо поднял бровь и посмотрел на меня снова, теперь — с куда большим интересом.

— Рассказать как работают? Занимательно, очень занимательно. Впервые вижу студентку, которой подобное интересно. Обычно к энергоконструктам приходят… ммм… позже. Мирика, оставь нас на некоторое время. 

Горничная поклонилась и исчезла за воротами.

— Энергоконструкт это… ммм… метод преобразования обычной энергии в магию. Посмотри сюда.

Доцент подошёл к основанию башни и ткнул в какую-то руну, что заставило стену разъехать. Внутри было пусто. На дне был рунический диск с небольшим отверстием в центре, что намекало — башня простирается вниз ещё дальше.

— Этот конструкт, как ты ви-идишь… пустой. — доцент Мигель неприятно заминался в словах и тянул гласные, будто задыхался на некоторых. Слушать его было довольно трудно, хоть он и сказал всего пару предложений. Возможно, студенткам энергоконструкты были неинтересны отнюдь не просто так.

— Одна-ако если мы его включим… 

Мигель дёрнул за большой рычаг, замкнув рунный контур. Внутреннюю часть башни изолировало силовым полем. Из отверстия в центре хлынул поток.

Поток крошечных, желтовато-бурых личинок. Они мгновенно покрыли пол башни тонким, живым, ползающим и извивающимся ковром, и с каждым моментом этот слой становился всё толще и толще. Раздался тихий свист выходящего из конструкта воздуха.

На личинок откуда-то сверху башни рухнул огромный пресс, сминая их в пюре, которое сразу же начало утекать в ту же щель, откуда резервуар заполнялся. Я скривилась, наблюдая за этим геноциодм.

— Э-это… ме-еттерские амфисбены. Они родственники ящериц и зме-ей. Очень быстро размножаются, и питаются насе-екомыми. Уникальный ви-ид. Их так легко разво-одить в огромных количествах…

— И энергоконструкты плющат этих амфисбен, чтобы…

— Умирающая амфисбена выбрасывает магический я-ад… Простое зелье… Суть просто подогретая магией вода. Эту ма-агию можно впитать специальными рунами и отправить в заряд. А о-останки слить назад, их едят личинки насекомых, которых едят амфи-исбены. Та-акой вот круговорот. 

— А это не жестоко?

— Они не успевают почувствовать бо-оль. У них нет даже гормона стресса. Они умеют только есть, размножаться и выделять магию. Больше ничего. Се-елекция. Так мы мо-ожем кидать в яму листву, а получать чистую магию. 

Я хмыкнула, оценивая варварскую красоту этого решения. И впрямь: памятуя о том, что магия возникает только в людях, я забыла про магических животных. А если бы и вспомнила — то представила бы драконов, магических кошек, или, например, птиц, чьё содержание и размножение — скорее хобби, долгая и кропотливая работа, чем нечто, что можно выращивать в яме по тысяче в день.

— Понятненько. И, получается, мы высасываем из них посмертную магию и разряжаем через конструкт?

— Да-а.

Мигель смотрел на меня с явной для столь флегматичного человека, заинтересованностью.

— Вы не хо-отите изучать подо-обные системы подробнее? 

— Набиваетесь в научные руководители? — уточнила я, понимая, к чему всё идёт. Доцент со всей искренностью закивал.

— Мне сло-ожно набирать студентов. Биома-агические замкнутые циклы это непопулярная тема. 

Я была уверена: дело было не в непопулярности замкнутых циклов. Проблема была более… персонифицированной. Тем более, у меня уже должен был быть научный руководитель, и с ним я должна была встретиться сегодня. Потому я лишь скептически покачала головой.

— Боюсь, у меня другой вектор интересов. Да и научный руководитель мне уже назначен.

— Жа-аль… — взгляд Мигеля резко погас. Он вернулся в своё кресло и сел неподвижно, словно у него кончился заряд. Через несколько секунд, словно она наблюдала за нами всё это время, появилась Мирика. 

— Ты узнала всё, что хотела? — уточнила она, окидывая взглядом выключенного доцента. Я кивнула и мы, не прощаясь, покинули аудиторию.

— Что ещё у вас есть интересного?

— Нам идти почти до конца института, в отдельное изолированное здание. По пути мы встретим кучу учебных аудиторий, ускоритель частиц, в который тебя не пустят, и резервуары для хранения газообразных артефактов…

Погодите. Что она только что сказала?

Я затормозила так резко, что Мирика, идущая рядом, подпрыгнула от неожиданности.

— Газообразных артефактов? — выпалила я. Мирика лишь хитро улыбнулась и через несколько минут мы были в очередной аудитории.

***

— Насколько хорошо вы представляете устройство магсистем? — уточнила девушка, представленная мне как “Юстина, научный сотрудник кафедры устойчивых магических систем”. Выслушав мою сбивчивую речь, состоявшую в основном из “Газообразные!? Как!? Правда!? Это возможно!?”, она пристально глядела на меня, словно пытаясь определить, насколько сильно следует примитивизировать рассказ. 

— Плохо. Я знаю несколько рун, логические вентили, правила составления примитивных схем… школьную программу, но не больше. — честно оттарабанила я, ожидая объяснение “для тупых”. Юстина задумалась и мы несколько минут простояли в абсолютной тишине, пока она размышляла, что можно мне рассказать.

— Ещё со времён древней магии существуют зелья. — наконец начала она. — Зелья — это магсистемы, но жидкие. Принципы их составления отличаются от составления классического артефакта, потому что ты не можешь нарисовать руну или как-то пространственно структурировать систему. Но.

Я затихла. Мирика, казалось, тоже слушала с интересом — хоть я и полагала, что она должна это знать.

— Но зелья существуют. Они работают благодаря сложной пространственной организации белков, которые выступают вместо рун и вентилей. Именно из белков, по большей части, и состоит действующий компонент любого зелья. Остальная жидкость — в основном специальный раствор, предотвращающий разрушение этих белков. Угадай с одного раза, что такое газообразный артефакт?

— Летучие белки? — предположила я.

— В основном полиэфиры. — поправила меня Юстина, подходя к стеклянному резервуару с чуть желтоватым газом внутри. — С газообразными артефактами работать очень трудно. Фактически, вся их работа завязана на пробоях магии… ты же знаешь, что такое пробои магии в артефактах?

— Да.

— Отлично. Так вот. Считай каждую молекулу газа небольшой руной. А вот соединителей между ними нет. Только пробои. И поэтому стабилизировать такой артефакт почти нереально. Мы до сих пор можем делать только простейшие системы, которые выполняют задачи смехотворные для твёрдых артефактов. Например, конкретно этот газ полирует помещённый в него объект до зеркального блеска. Это всё, что он делает. 

— А если выпустить его наружу?

— То довольно быстро он потеряет концентрацию и, как следствие, эффективность. Чем разреженнее артефактный газ, тем больше магии надо вливать в него, чтобы он работал. Задействовать его в такой плотности можно касанием руки. Зависимость линейная. Дальше думай сама.

Я подумала. Хорошенько подумала над тем, как можно применить этот факт. По правде говоря, я около семи минут молча стояла перед Юстиной и Мирикой и просто думала, не обращая внимание на взгляды, которые они на меня кидали. 

И в конце концов, я придумала по-настоящему достойный вопрос.

— Мы можем сделать растение, которое будет вырабатывать артефактный газ так же, как сейчас вырабатывают кислород?

Юстина удивлённо приподняла бровь.

— Это… интересная мысль. Вы увлекаетесь генетикой?

— Не то что бы. — честно призналась я. — Но последнее время меня волнует вопрос биологического различия магии и не-магии. К примеру, профессор в школе говорил, что различие между магами и не-магами генетическое. А, значит должны быть биологические корреляты принципиальной способности к магии. А значит, возможно, мы можем воспроизвести их в менее сложных существах, чем амниоты?

— Магические растения это… амбициозно. Но не моя компетенция, увы. Можешь зайти к биологам, они расскажут больше.

***

— Что ты планируешь? — спросила Мирика, когда мы, после ещё нескольких вопросов, покинули Юстину. — Я думала, ты приехала изучать Мнимую Модель.

— Я приехала изучать всё, что только можно изучить. Однако насчёт этого… У меня в городке при Академии есть знакомый. Он парень профессора Тамары, если хочешь узнать о нём много хорошего — лучше спроси её. Так вот, он — мастер артефактов. При этом он не маг, из за чего все его артефакты совершенно бесполезны.

Мирика удивлённо взглянула на меня.

— Правда-правда. Он знает артефакты лучше меня. Или лучше Милль, которая отдельно на них учится.

— Как удивителен бывает мир… — глубокомысленно изрекла она. — Так, и?

— И я подумала, что конструкты, кажется, работают без мага. Они работают на том, что давят этих амфисбен огромным прессом. Что если бы…

— Если дать этому парню амфисбену, которую он вотрёт в свой артефакт, чтобы запустить?

— Ага. Как тебе идея?

— Не знаю… — задумчиво протянула Мирика. — Это звучит настолько очевидно и просто, что у этого наверняка есть какие-то проблемы.

Проблемы действительно были. Об этом я узнала, когда, наконец, встретилась с человеком, о котором мечтала с самого детства. Появления которого в своей жизни я ждала сильнее, чем поступления в Академию или выпуска из неё.

Моего первого настоящего научного руководителя. 

Им оказался руководитель кафедры высокоэнергетической магии, профессор Конрад Стерк. 

***

— Знаешь ли ты, почему школьницы обычно не становятся учёными? — спросил он вкрадчиво, когда мы обменялись приветствиями и я сходу задала вопрос о Кунее.

— Потому что в этом возрасте, даже если очень стараешься, обычно знаешь недостаточно много. 

Профессор Конрад одобрительно покачал головой и предложил мне кресло. Я послушно села. Между нами был длинный стол из красного дерева, занимавший почти треть просторного кабинета. Ещё треть уходила на шкафы: Конрад Стерк собрал в собственном кабинете небольшую библиотеку, которой хватило бы на небольшую провиницальную школу. На меня, закалённую бесконечной библиотекой Восточной Симмерийской, это не произвело особого впечатления, однако стоило отметить: как для рабочего кабинета, книг было непривычно много.

За спиной профессора было огромное витражное окно, сиявшее солнечным светом так сильно, что слепило мне глаза. Мой научный руководитель казался лишь тёмным силуэтом, и мне сложно было разобрать, каким было выражение на его лице. Я аккуратно прощупала пространство магией и внезапно наткнулась на барьер.

Он был отгорожен от меня плотным барьером, не дававшим мне касаться телекинезом предметов на его половине кабинета. Я не просто не могла их поднять: я именно что не могла их коснуться! Телекинетическая плёнка, никогда прежде не подводившая, просто отказывалась образовываться. 

Видимо, увидев моё замешательство, профессор тихо засмеялся. 

— Таника, вы очень любопытная школьница. Настолько любопытная, что это даже невежливо. Вас не учили, что пытаться взять чужие вещи под контроль — неприлично? 

— Извините. — не найдя разумных возражений против этой претензии, я просто поклонилась.

— Извиняю. — весело ответил Конрад Стерк. — Так вот. Ты правильно ответила на вопрос о школьницах. А теперь попробуй ответить мне, почему сейчас предо мной стоит школьница и я собираюсь дать под её начало команду исследователей?

— Потому что я владею Мнимой Моделью и могу её изучить.

— Абсолютно верно! — Конрад несколько раз хлопнул в ладоши. — Из этого можно сделать два вывода. Вывод первый: ты отличаешься от других школьниц наличием Мнимой Модели. Вывод второй — вне Мнимой Модели ты особо не отличаешься от других школьниц. 

— Таким образом вы пытаетесь мне сказать “Гипотезы относительно других сфер, которые я могу выдвинуть, проистекают из моей недостаточной обученности”?

— Вывод третий: школьница, которая стоит предо мной, катастрофически сообразительна. Возможно из её исследовательской программы даже выйдет толк — тем более, в исследованиях Мнимой Модели наверняка ещё великое множество низко висящих плодов. 

— А не могли бы вы всё-таки ответить более предметно про артефакты? Есть один человек, для которого возможность или невозможность запуска артефакта магической силой из амфисбены была бы вопросом жизни и смерти.

— Мог бы. Чтобы сотворить из линий на листе бумаги магический контур артефакта, нужна воля мага. После длительного обучения, некоторые особо умные магические обезьяны способны создать элементарный артефакт — потому что у них есть зачатки воли и, как следствие, контроля. Те прессы, которые бьют амфисбен, созданы и запущены волей магов. Дальше когда простой рисунок превращён в магический, не особо важно, кто и чем его заряжает. Но твой друг не-маг никогда не сможет пересечь этот первый барьер. 

Я кивнула. Ответ был… до печального очевиден. Наверняка, даже Милль знала про это — и именно поэтому не предложила попробовать. В управляемой магии всегда очень многое завязано на наличие воли. Глупо было предполагать, что она не участвует каким-нибудь хитрым образом в артефактах.

— Но давай всё-таки вернёмся к Мнимой Модели. — профессор Конрад прервал мои размышления. — Скажи мне, пожалуйста, в чём заключается итоговая цель твоего исследования?

— Выяснить, является ли Мнимая Модель частью Стандартной. Вернее… э… “Корректно ли говорить о моделях магии как о единой, Общей Модели.” 

Профессор покачал головой.

— Это эпистемическая цель. То есть, такая цель, целью которой, хе-хе, является знание само по себе. Эпистемических целей недостаточно. Нам нужна ещё и полезная.

— Я хочу создать способ пользоваться Мнимой Моделью с помощью артефактов! — выпалила я первое, что пришло в голову. Вероятно, я слишком долго обсуждала артефакты сегодня. Однако…

— А вот это уже звучит куда интереснее, старший исследователь Таника. Это уже звучит куда интереснее… Если вы достигнете успеха, пожалуйста, предупредите меня прежде, чем сотворите артефакт, который будет делать что-нибудь по-настоящему опасное. Мне не хотелось бы, чтобы из под моего крыла вышел маг-преступник. 

Я кивнула. Я и не собиралась становиться преступницей. Тем более…

— Вы наверняка сможете прочитать все результаты моей деятельности в журнальных статьях. Вы же собираетесь разрешить мне публиковаться?

Профессор Конрад вновь тихо засмеялся.

— Знаете, исследователь Таника. Вообще-то вы обязаны это делать.