Я не могла уснуть. Такое очень, очень редко происходит со мной, так что сам по себе этот факт стоил бы отдельного упоминания и анализа, однако на этот раз причины были для меня кристально ясны.

“Я вдруг стала такой слабой. Словно все мышцы расслабились, и так сильно захотелась спать, что противиться этому чувству было невозможно.” 

Я крутила в голове эту фразу, отсекая возможные гипотезы возникновения у Тамары такого состояния. Я представляла, к каким выводам меня приведут те гипотезы, которые я не могла отсечь.

Словно сама Вселенная, хитро улыбнувшись, бросила на меня свой взгляд. Это были не решаемые по схеме школьные задачки. Не загадки и ребусы на пустое упражнение ума. Не глупые загоны Камиды Эстер, которые создали трудоёмкое, но совершенно неинтересное задание.

О нет, это была совершенно иная загадка. Загадка, от прикосновения к которой в груди начинало стучать. От которой уснувший годы назад мой детский, неостановимый и неуёмный исследовательский инстинкт начинал просыпаться. Ветер познания, дух настоящей науки, вызов от неизвестности, повод испытать себя против самой реальности! Подбирать эпитеты можно долго, оправдывая свою бессонницу, но если подвести черту, то…

То состояние Тамары… Оно было безумно интересным!

Сейчас — момент, который позволит мне пропустить десять лет работы. 

Я не выдержала. Я выскочила к кровати и распахнула магией дверь, рванув в коридор. Скорость, с которой я перебирала варианты слов, которыми буду объясняться перед Тамарой была столь велика, что мне было сложно следить. Я бежала сквозь пустой ночной замок инстинктивно, позволяя телу вести. Основной инстинкт, которому я годами приказывала подождать, рассекал одну причину-окову за другой. 

Я была в шаге от прикосновения к Непостижмому. Ещё никогда настоящее познание не было так близко ко мне.

Я забарабанила в комнату Тамары, кулаками и магией. Через несколько секунд, тихо скрипнув, дверь распахнулась.

— Профессор Тамара! Я поняла! Поняла! То, что вы тогда почувствовали!

Глаза Тамары округлились, когда она увидела меня — взмыленную, запыхавшуюся, красную от бега. Мне было наплевать. Потом она вдруг залилась краской — у меня не было ни времени, ни желания думать, почему.

— Это было магическое истощение! У меня есть всего четыре альтернативные гипотезы, и каждая из них слабее! Профессор, это… 

Я захлебнулась в собственных словах и позволила, наконец, потратить секунду на вдох.

— Профессор, это меняет вообще всё.

— Т-таника…?

Тамара выглядела растерянной. Я почувствовала лёгкий укол вины — который, впрочем, моментально был раздавлен инстинктом исследовательницы.

Сейчас — изложить гипотезу. Извиняться — потом.

— То, что вы пережили — это магическое истощение. Каждая из нас знает это чувство с детства. Слабость, сонливость, и всё это — после использования сильной магии! Профессор Тамара, это значит, что…

— Таника…

— … что у вас есть магический запас! И он не просто есть, но его можно истощить, а значит Мнимая модель…

— Таника, ты смотрела на часы?

— … расходует магический запас!

— Таника!

Тамара повысила голос. До меня понемногу начала доходить ситуация.

Тамара стояла передо мной с растрёпанными волосами, в длинной, светло-фисташковой пижаме-комбенизоне из пушистого плюша. 

Я разбудила её. Точно. Я ведь не единственная девочка, которая спит каждую ночь, вместо посиделок с подружками. Есть еще одна девочка, которая спит. Потому что у нее нет подружек для посиделок. На этот раз вина кольнула гораздо сильнее. Я потупила взгляд и отшагнула, обнаружив, что я продавила Тамару уже на два шага вглубь комнаты.

— Нам надо идти, профессор. Будить Милль, рисовать диагностические… — попробовала я продолжить, уже спокойнее.

— Таника, два часа ночи. 

Вина всклокотала во мне, и на этот раз я была готова поспорить: это была магия Тамары. 

Однако от того, что это была магия — слабее чувство не становилось.

— П-простите, профессор Тамара. — низко поклонилась я, умоляя о прощении. 

— Что бы ты не планировала — я могу зайти к тебе завтра, вместо занятий. Напишу записку, чтобы тебя освободили от уроков. И тогда мы это обсудим.

Я с трудом удержалась, чтобы не броситься целовать Тамару. Она поняла! Поняла, насколько важно мне донести эту идею. Ей ведь ничего не стоило бы сказать, что она зайдёт ко мне после занятий — но она предложила поговорить вместо них!

На этом разговор был закончен: Тамара закрыла дверь перед моим носом. Закрыла не злобно, без хлопка. Просто тихонечко затворила и я услышала, как поворачивается ключ в замке.

Ведь Тамара не умела активировать защитные руны магией. Так что специально для неё сделали затвор, который можно активировать вручную.

Директор такой заботливый!

Стоило магически-индуцированной вине погаснуть, мои инстинкты снова начали брать верх. Мне хотелось исследовать всё вокруг! Почему свет так странно ложится на рунах? Может ли другой маг активировать руну, которую нарисует Куней? Что заставляет еду Милль быть такой вкусной? 

Я щёлкнула себя ментальным кнутом — тем самым, которым когда-то забила этот инстинкт в глубокую пещеру, где он дремал, словно усталый дракон.

Несколько лет назад я хотела стать ученой. А потом отложила эту затею на пару десятилетий.

Дело в том, что в мире существует два основных направления магической науки. Каждым из них не может заниматься ребёнок или подросток. 

Во-первых, существует наука прикладная, цель который — исследовать границы возможностей Стандартной Модели. Как несложно догадаться, чтобы быть таким ученым требуется, в первую очередь, быть чрезвычайно сильным магом. Просто хорошо пользоваться своей магией недостаточно — требуются по-настоящему выдающиеся навыки. 

Всем давно известно, что будет, если разделить на отдельные части камень, который столь мал, что его не видно. Мы прекрасно знаем, что можно трансмутировать уголь в бриллиант, если надавить на него весом в пятьдесять тысяч тонн и нагреть. Настоящие границы познания начинаются там, где скорости достигают сотен километров в секунду, где для размеров приходится придумать отдельные мерки — настолько они меньше обычных для человека измерений. 

Чтобы выполнять подобные изыскания, нужен великолепный контроль, огромный запас и превосходное совладание. У девушки моих лет иногда бывает что-то одно, а чаще — ничего. У меня хватит совладания, Митрани спокойно пройдёт по запасу, а, например, Кристина, вероятно, в достаточной мере освоила контроль. Однако наука похожа на войну — потенциал ученого определяется худшим навыком из трех.

С возрастом это становится проще. Запас растет всю жизнь, контроль можно освоить, а совладание становится лучше, когда сходит пубертат. И потому маленькие девочки, вроде меня в тринадцать лет, прекрасно понимают, что им в первую очередь предстоит набраться терпения.

Второе направление науки — концептуальное. Они выдвигают гипотезы о том, как устроены магия и мироздание в целом. Некоторые проблемы в этой области не решены аж со времён Говарда Стерка, например, “Что вообще такое телекинетическая плёнка?” Ведь она прекрасна знакома каждому, кто занимается волшебством. Ты окутываешь ею часть реальности и он начинает подчиняться твоей воле. Но что именно представляет из себя эта пленка? До сих пор не найдено ни частиц, которые её образуют, ни аналогичных явлений в природе. 

Ещё один вопрос концептуальной науки — “Почему вообще существует магия?”. Современная наука довольно сильно уверена в том, что маги и не-маги очень похожи друг на друга. Мы едим одинаковую (с поправкой на отсутствие у не-магов Милль) (теперь мне надо сделать поправку на Кунея, который еду Милль пробовал) пищу. Мы спим примерно одинаковое время. Наше внутреннее устройство органов и тканей одинаковое. На людей даже действует защита тела — та самая резко возрастающая сложность чар, которая возникает, если объектом магии становится чужое тело. 

Эта защита — тоже один из вопросов концептуальной науки — “Почему магия ограничена тем, чем ограничена?”. 

Если поднять камень в шестьдесят килограмм — это задачка которую средний маг может выполнить до того, как ему исполнится тринадцать, то поднять в воздух человека — задача уже сверхъестественной сложности, которая требует аккумуляторы энергии и правильные руны.

При этом, нет никаких проблем с летающим транспортом, на котором сидит человек. Оторвать человеку конечность, схватившись за неё телекинезом — практически невозможная задача, однако отрезать её сжатым до остроты порывом ветра — плёвое дело.

Число 1.43 — ничего не значит, однако, именно это число, с точностью до миллиардных долей сантиметра, необходимо отступить от тела человека какой-нибудь части артефакта, чтобы этот артефакт заработал. Попытка пересчитать всю науку, приняв 1.43 за единицу, а все остальные числа домножив на нужные коэффиценты тоже не дали фантастических откровений — получился просто излишне переусложненный коэффициентами бред.

Чтобы заниматься поиском ответов на такие вопросы, нужно было изучить все попытки ответить на них, которые предпринимались до тебя. Потому что, как правило, начиная заново, неофит приходил к тем же — ложным или бесполезным — вариантам ответов на них, что и его предшественники. И только те, кто учел все ошибки совершенные в прошлом и исправил их в своей системе, предлагал по-настоящему свежую концепцию и если не продвигал науку вперёд, к правильному ответу, то хотя-бы увеличивал объём ошибочных и отвергнутых гипотез, чем уже был полезен.

Как вы понимаете, чтобы заниматься чем-то в этом духе, нужно перелопатить океан литературы. И, хоть я и занималась этим с завидным усердием, мой список чтения был расписан на несколько лет вперёд — и это только чтобы достаточно хорошо освоиться в темах.

И потому в свои тринадцать я несколько раз достаточно строго повторила себе, что я не сделаю великих открытий в ближайшее время, мне надо запастись терпением, выучить уже открытое и развить собственную магию.

Это сработало. Я довольно успешно задавила инстинкт, кричавший мне немедленно вцепиться в самую сложную проблему и начать её решать. Однако, словно из вредности, этот инстинкт не стал помогать мне с школьными учебниками и библиотечным фондом. Он просто уснул и пускал колечки недовольного дыма.

А теперь он пробудился, и вопил, что я нашла совершенно новую концептуальную проблему.

“Что такое Мнимая Модель, и почему она — не Стандартная?”

Под эти мысли я добралась до спальни и — впервые за всё время учебы в Академии — активировала руну принудительного усыпления, начертанную на изголовье кровати.

Потому что других способов унять разошедшегося сверхлюбопытного дракона, увы, не осталось.

***

Всё следущее утро я провела в томительном ожидании. Я сидела на кресле-мешке, считала секунды до прихода Тамары, иногда вскакивала и начинала нарезать круги по комнате. 

Камида Эстер ушла на занятия с самого утра, и, к счастью, не видела этого. У Милль сегодня уроки начинались позже, поэтому она сидела в углу комнаты и наблюдала за мной, изредка предлагая сесть и выпить чаю.

К сожалению, сейчас я была в том состоянии, что мне не помогала даже Милль. Был всего один человек на свете, который избавил бы меня от мук ожидания — профессор Тамара. Если бы несколько недель назад мне сказали, что я буду считать секунды до момента, когда Тамара зайдёт к нам в комнату — я бы потребовала от этого человека сверхъестественно надёжных доказательств. 

Однако, реальность иногда бывает удивительной даже для тех, кто привык верить ей.

Когда стук каблуков школьных туфелек, в которых всё ещё ходила Тамара, раздался в коридоре, я чуть не запищала от возбуждения. И когда моя наставница возникла в дверном проёме, я была готова рукоплескать ей лишь за то одно, что она пришла.

— Здравствуй, Таника. Здравствуй, Милль. — всё ещё плохо получающимся у неё “учительским” тоном поздоровалась Тамара и прошла вглубь комнаты. Милль бросила на меня удивлённый взгляд.

— Так и надо — одними губами прошептала я, и обратилась к Тамаре. — Можете, пожалуйста, максимально подробно описать то чувство бессилия, которое испытали вчера?

— Хорошо-о… — слегка неуверенно заявила Тамара. — Руки и ноги как будто стали ватными, и перестали держать. Очень хотелось спать. Как если активировать снотворную руну на кровати. Так сильно, что сопротивляться этому невозможно. Я и не сопротивлялась. А когда проснулась — всё уже более-менее прошло, хотя слабость всё ещё была.

— Милль, знакомые ощущения?

— А!? — вскрикнула Милль, совершенно не ожидавшая, что вопрос адресуют ей. Видимо, она уже предположила, что у меня и Тамары началось дополнительное занятие, и она тут если не лишняя, то, как минимум, не участник диалога.

— Спрашиваю, ничего не напоминает?

— Работу снотворной руны… — протянула Милль, не понимая, что я от неё жду.

Шаг первый в проверке гипотез: внешняя валидация. Другие люди с той же информацией о реальности должны приходить к тем же гипотезам. Это базовый способ проверить, что выдвинутое тобой предположение — не совершеннейшая чушь. Работа снотворной руны — отличная гипотеза, которой мешает лишь то, что…

— Тут нет снотворных рун. Что-нибудь ещё?

— Избыточные тренировки? Я когда-то ходила на курс по массажу, и там жаловались на такое…

Я кивнула, отметив про себя, что ни разу в жизни не слышала о том, что Милль ходила на курс по массажу. И, вероятно, из за этого я потеряла нечто прекрасное, и теперь мне стоит жалеть всю жизнь. Однако…

— Профессор Тамара, вы ходили на изматывающие тренировки перед тем, как зайти ко мне?

Тамара резко замотала головой. Я кивнула головой, намекая своей подруге продолжать.

— Магическое истощение? — предположила Милль, явно не понимающая смысла этой игры. Я кивнула, взглянув на Тамару. Первый шаг пройден. Я не подсказывала свою гипотезу Милль, однако, она выдвинула её следующей после той, которую опровергнуть было легче лёгкого.

— Милль, ты сможешь начертить руну, которая показывала бы наличие магии в каком-то месте?

— Таника, я уже её чертила. Помнишь, вчера, я узнала что Куней не-маг?

На щеках всё ещё не проронившей ни слова Тамары вспыхнул румянец. 

— Профессор. — обратилась я к ней. — Вас когда нибудь подводили к подобной руне?

— Н-не знаю. — Тамара всё ещё не понимала, что происходит. Кажется, мне надо сделать шаг назад и объяснить ей вообще всю теорию, которая выстроилась у меня в голове за вчерашний вечер и сегодняшнее утро. 

— Милль, ты предлагала нам чай. У тебя найдётся порция для Тамары тоже?

Абсолютно каждая девушка в школе завидовала мне, потому что я единственная была удостоена постоянно кушать блюда Милль. Теперь, возможно, косо поглядывают и на Камиду Эстер. Пора добавить в этот список Тамару. Кто знает, возможно, именно недостаток Милль в жизни привёл её к тому, что она так свирепствует на уроках. И если мне нужно сделать так, чтобы Тамара не закрылась, то чай от Милль — надёжный и беспроигрышный вариант.

— Да, конечно! — Милль расплылась в улыбке, и через несколько секунд на подносе, который она несла в руках, памятуя о нелюбви Тамары к телекинезу, нам были поданы три чашки чая.

— Профессор Тамара, ваш вчерашний случай был совершенно уникальным. Я уже пыталась объяснить вам вчера, но повторю. — начала я. — Если это действительно было магическое истощение, то из этого можно сделать сразу несколько выводов. Во-первых, у вас есть магический запас, который вы истощаете. Во-вторых, магия Мнимой Модели тратит магический запас. В-третьих, истощение в результате использования Мнимой Модели похоже на истощение от использования Стандартной Модели.

Милль шокированно пискнула. Кажется, для неё тоже дошло.

— Я несколько часов думала над вопросом “Почему мы вообще думаем, что Мнимая и Стандартная Модели устроены как-то по-разному”. И вы показали, что ответ “Потому что мы ошибаемся в этом вопросе” — это вполне вероятный ответ.