Я сидела на кресле-мешке в нашем командном штабе — той самой общей комнате, в которую теперь выходили двери всех наших личных комнат. Возможно, тот, кто задумывал идею, в которой у каждой команды будет общее помещение, думал, что в него привнесёт что-то своё каждая из девочек. Вполне вероятно, что у других команд это даже работало именно так.

Однако, обликом нашего штаба безраздельно и единовластно правила Милль. Мешки из бледно-голубого и фисташкового бархата стали только первой нотой в симфонии украшений, которую Милль сплетала прямо сейчас, продолжая вносить в облик стен и потолка всё новые и новые штрихи. То, что раньше выглядело как участок коридора замка, вдруг расширенный и превращённый в комнату, сейчас стал комнатой по-настоящему. 

Милль расставила небольшие круглые столики по всей комнате — так, словно планировала посиделки с фуршетом. Оконные рамы она увила лозами. Растения — с большими зелёными листьями и россыпью крохотных нежно-розовых или белых цветков — цеплялись за все выступы стен, переплетались на сводах потолка и частично залезли даже на дверной проём, ведущий в личную комнату самой создательницы. 

К мешкам-креслам Милль добавила разбросанные по всей комнате подушки и подушечки. Она устелила пол ковром с толстым ворсом, по которому было так приятно ходить босиком, что и я, и Милль, и, судя по третьей паре обуви, даже Камида Эстер решили разуться перед входом в общую часть, а не в личных комнатах. 

В воздухе роились светящиеся пушистые шарики, похожие на головки одуванчиков, но излучающие тёплый белый свет. И вся эта идиллия, словно тихая мелодия, оттеняла главную ноту нового интерьера — “походную кухню” Милль. Длинный стол, над которым, в причудливой подставке, напоминавшей переплетающиеся ветви всё той же лозы, но выполненной из полированного и выкрашенного в зелёный дерева, висели ножи, ложки, щипцы и бокалы, тарелки и миски, венчики и формочки. 

Милль как-то говорила, что каждый из предметов кухонной утвари можно заменить магией. Однако, если действительно так сделать, то кулинария теряет “нечто неуловимо важное”, и становится, с её слов, “до печального скучным занятием”. Потому Милль старалась сделать вручную так много элементов своих блюд, как могла. И даже сейчас, она занималась приготовлением шедевра кулинарии, которому, наверное, ещё даже не было названия. Нож сверкал в её руке, и его мерный стук, вместе с тихим пением Милль, должны были бы успокоить всякого.

Однако, мне не было спокойно. Я практически не смотрела на Милль, и всё умиротворение, что она сотворила для этой комнаты, не трогало меня. Я смотрела на третью дверь. Дверь, за которой находилась комната Камиды. 

Мне было необходимо вновь установить отношения с Камидой Эстер и исправить ужасное первое впечатление, которое я создала вчера.. За утро я пару раз прогнала в голове возможные сценарии разговора и сочла тогда, что я готова. И всё-таки, теперь мгновение, когда дверь откроется и Камида выйдет к нам, становилось всё ближе и ближе. Я начала волноваться.

Дверь распахнулась практически бесшумно — магически подогнанные петли никогда не скрипят, если, разумеется, обитатель комнаты того не пожелает. Камида Эстер возникла на пороге, замерев в позе, которую ожидаешь увидеть на портрете принцессы или королевы. Камиду, видимо, и впрямь учили этой заносчивости — и тогда моя оценка в пол-Тамары была в первую очередь серьёзным комплиментом Тамаре. Та часть разума, которая неподвластна тревоге, которая всегда остаётся спокойной и просто фиксирует реальность, начала свою непрерывную стенограмму.

“Волосы завиты в две длинных спирали. По магической направляющей — сами они так держаться не будут.”

“Они ещё более золотые, чем были вчера. Кажется, она досвечивает их магией, чтобы они не просто блестели, а прямо-таки сияли!”

“Платье на корсете, да ещё и с вертикальными полосами кружева. Обычно так делают, чтобы визуально показать рост.”

“Да она ещё и на каблуках!”

“Она определённо хочет показаться нам красивее и величественнее, чем она есть на самом деле. Вернее, чем тот образ, что мы видели вчера — предположение о том, что мы знаем, какая она “на самом деле”, было бы слишком оптимистичным.”

“Если ты прямо сейчас не сделаешь что-то, пауза станет слишком долгой и Камида что-нибудь предпримет. Тогда тебе придётся прерывать её действие, а это будет плохим началом.”

Да, точно. Я же собиралась исправлять первое впечатление. Худшее, что я могу сделать — это дождаться, пока Камида займётся своими делами и начать её отвлекать.

— Камида… — начала я, слегка поклонившись. Возможно, стоило сделать это ниже — однако, я не хотела стать нижней относительно Камиды. Показать, что я воспринимаю её как равную и предложить сотрудничество.

По телу Камиды прошла дрожь. Она распрямилась и замерла, словно окаменев. В её глазах смешивались эмоции, которые мне было сложно понять. Впрочем, вряд-ли их понимание как-то изменило бы мои действия прямо сейчас. 

— То, что я сделала вчера, было неправильно. Извини, пожалуйста. — и с этими словами я все-таки склонилась ниже, чтобы раскаяние выглядело более искренним. Когда исправляешь собственные ошибки — надо делать это с душой. 

Камида слегка переменилсась в лице — кажется, она совершенно не ожидала извинений. 

— Странно слышать от тебя эти слова. — холодно ответила она и прищурилась. Резким движением руки откинула волосы за спину. Весь металл в комнате покрылся бликами золотого — Камида совершенно точно досвечивала волосы магией. Пытается произвести на меня впечатление? Тоже решила сыграть во вторую попытку?

Мне следовало продолжать. Установив первый контакт, мне следует объяснить, в чём именно я считаю себя неправой — иначе, того гляди, Камида решит, что я в принципе раскаиваюсь перед ней за всё на свете. А значит…

— Леди Эстер, мне действительно нужно поговорить о вчерашнем. — я склонилась ниже. Если Камида решила поиграть — давайте поиграем. Можно добавить театральщины: благо, я готовилась к Тамаре, а Камида, в отличие от неё, не умеет читать мысли и манипулировать эмоциями. По крайней мере, не умеет делать это непосредственно, магически.

Одно из кресел-мешков подлетело к Камиде и та аккуратно села на него, настолько собранная и сжатая, словно кресло было набито иглами. 

— Говори. — дозволила она, глядя куда-то сквозь меня. 

— Нам предстоит работать в команде. — повторила я вчерашние слова Милль, с которых началось моё узнавание Камиды Эстер. — Я полагаю, вы хотите победить в этом турнире так же сильно, как и я. Для этого нам действительно следует заранее разобраться со всеми возможными ссорами…

— Подожди.

Голос Камиды снова стал болезненно резким. Может быть, она и в голос вкладывает какую-нибудь магию? С неё станется…

— Почему ты вообще считаешь, что твоё желание имеет значение? — Камида чуть склонила голову и посмотрела на меня иначе. В этом взгляде было меньше настороженности, зато проявились нотки интереса. — Кто твои родители, Таника… У тебя есть родовое имя?

— Моя семья не удостоена права носить родовое имя.

Камида хмыкнула. 

—  Тогда почему ты полагаешь, что твоё желание победить, и моё желание победить вообще можно сравнивать?

— Каждая из девушек в этой школе — или, как минимум, каждая на военном курсе — это тщательно отобранная будущая элита магии. Само то, что мы здесь, означает что мы прошли испытание, и нас мыслят в государстве как людей сравнимых. Ты ведь получаешь письма с предложениями о работе? Не удивлюсь, если ты получаешь десятки таких писем.

— Мало у кого есть столько наглости, чтобы предлагать работу дочери Эстер в письме. У меня просят личной встречи. Но ты права, десятки раз, каждый месяц!

— И это в самом деле различает нас. — я склонила голову, вспоминая, что лично меня приглашали только несколько раз. — Я обычно получаю письма. Много, очень много писем. Все эти люди ждут, что я смогу улучшить положение дел их компании или исследовательской организации. Люди за пределами этих стен ждут очень многого от каждой из нас. Думаю, этого достаточно, чтобы считать наши желания сравнимыми. 

— Мне кажется, бесфамильная вроде тебя неспособна понять что это значит — быть наследницей. Речь не о каких-то надеждах поколения! Фамилию Эстер однажды начнут судить по мне, и если ты хочешь работы в команде — то лучше бы тебе показать, что называть тебя равной союзницей, а не подчинённой — это хорошая идея.

Я подавила вздох. То, как сильно мышление некоторых людей зависит от права носить фамилию, всегда плохо укладывалось в мою голову. А теперь мне придётся не просто понять такого человека — мне придётся с ним сработаться.

— Могу я как-нибудь тебе это доказать? — спросила я, подавляя желание вспомнить про то, что за несколько секунд победила саму Камиду. Даже если забыть о том, что это будет нетактично, существовала целая пачка причин, по которой я могла победить исключая версию “Я просто сильнее”. Мог сработать фактор неожиданности. Камида могла быть уставшей. Камида могла быть сосредоточена на Тамаре. Камида могла специально поддаться мне, чтобы сейчас спровоцировать меня извиняться и занять превосходящую позицию. Эти версии существовали, и у меня не было оценок их достоверности.

А значит, куда разумнее будет подыгрывать Камиде. Возможно, мне действительно лучше завоевать её доверие, чем пытаться доказать, что я не должна его завоёвывать. 

Камида окинула меня взглядам и подумала несколько секунд. На её щеках проступил румянец. Взгляд вдруг заметался из стороны в сторону. Настолько очевидных сигналов смущения, я не ожидала от нашей благородной леди ни при каких условиях. И наконец…

— Ты, кажется, в хороших отношениях с Тамарой. У меня выходит двойка по Мнимой Модели… Пожалуйста, можешь попросить её, чтобы она вытянула мне тройку?

Камида выпалила это практически залпом, а я оштрафовала свой мозг за то, что он забыл, что передо мной всё ещё школьница, у которой бывают обычные проблемы школьниц. И то, что весь контекст разговора был о фамильных родах и ответственности наследницы — никак не отрицает этого факта.

Мне пришлось приложить по-настоящему серьёзное усилие, чтобы не рассмеяться.

— Да, думаю это вполне возможно. Особенно если мы сходим вместе, и ты извинишься перед Тамарой за то, что провоцировала её. — ответила я, поднимая взгляд на Камиду. — И тогда мы сведём вчерашний инцидент к нулю. Я извинилась перед тобой, а ты попросишь прощения у Тамары. И тогда никто ни на кого не будет в обиде, ты получишь свою тройку и мы будем работать как одна команда. Идёт?

Камида медленно покачала головой. Ноты смущения пропали мгновенно, и в глазах вновь заблестела холодная гордость.

— Нет, разумеется нет. Тамара — безфамильная. Извиняться перед ней недопустимо для меня. Я полагаю, ты можешь придумать что-нибудь сама. Но если вдруг кто-то начнёт судачить — то я скажу, что ты и твоя наставница сговорились, чтобы очернить меня.

Я поморщилась, но кивнула. Придётся как-то самостоятельно уговаривать Тамару. Может быть, мои успехи в Мнимой Модели поднимут ей настроение в достаточной мере?

— Есть ещё кое что. Хоть я и не против лично благоволить тебе, если ты поможешь с моими трудностями, но всё-таки я не могу публично выступать как равная в команде с безфамильной девушкой. Тебе придётся стать хотя-бы кандидаткой какого-нибудь рода. 

— Подожди-подожди. — перебила я Камиду прежде, чем это зайдёт слишком далеко. — Что такое кандидатка рода?

Камида закрыла лицо руками и тяжело вздохнула. Потом подняла взгляд на меня и медленно спросила:

— А что вообще ты знаешь о фамильных родах?

Как выяснилось, я знала очень мало. Так моя попытка извиниться перед Камидой и превратилась в лекцию. Впрочем, кажется, леди Эстер действительно было интересно рассказывать про это — а значит у неё появятся хорошие ассоциации со временем, которое она провела со мной.

А я вынесла из лекции Камиды несколько полезных для себя вещей.

Во-первых, фамильные рода бывали разными. Было пять древних фамилий, которые занимались в основном тем, что контролировали магическое образование, причём ещё в эпоху до Стандартной Модели. Благодаря этому, их положение было практически нерушимым. 

Были все остальные рода. Они копили влияние, иногда грызлись друг с другом, иногда объединялись — в общем, вели очень долгую возню, в надежде пополнить однажды большую пятёрку древних родов. 

“Будь я на их месте — я бы сразу отказалась от этой идеи. Межродовая ругань не привела ещё ни один род к величию. Вероятность успеха слишком низка, чтобы вообще тратить на это время.” — подумала я, когда Камида рассказывала о чаяниях малых родов стать великими. 

Особняком стоял род Стерков. Когда Говард Стерк создал Стандартную Модель, он в единочасье получил столько влияния и ресурсов, что смог всего за несколько лет сравняться с древними и богатыми семьями. Теперь род Стерков владел институтом магических исследований имени Говарда Стерка, и на этот институт приходилась треть всех значимых открытий в магии. Стерки никуда не стремились и ни с кем не грызлись. Им, собственно, было и не надо.

Вторым важным моментом был статус кандидатки рода, о котором говорила Камида. Это был статус который давался или помолвленным с членами рода, или тем, кого род хотел принять в свой состав просто так, ради перспективы собственного усиления. Так, например, я могла бы попробовать пройти отбор в род Эстер, и стану фрейлиной Камиды —  на время, пока я не стану Таникой Эстер и не смогу официально называть Камиду сестрой. 

Камида также предложила “небольшую помощь”, если я попробую пройти отбор именно в её род. Стоило ли мне понимать это как то, что она хотела бы, чтобы я стала её сестрой? Наверное, я даже когда-нибудь задам ей этот вопрос. Но совершенно точно — не сейчас.

Камида ждала ответа. И должное обдумывание этого ответа займёт у меня гораздо больше времени, чем будет прилично сидеть и молчать во время диалога.

— Я могу взять несколько дней на размышления? — уточнила я. — Такой выбор слишком сложен, чтобы сделать его сейчас. За окружающих не волнуйся. Нам не обязательно держаться за ручку на публике. Если ты скажешь, что в целом согласна сотрудничать и искать путь к победе в турнире вместе — мне будет этого вполне достаточно.

Камида кивнула, и я почувствовала, как гора рухнула с моих плеч. Одной проблемой меньше — двумя больше. Теперь мне надо выпросить для неё у Тамары тройку и обдумать перспективы присоединения к роду Эстер. Или к любому другому роду — но уже без “небольшой помощи”. И возможно это огорчит Камиду.

Но это всё могло подождать, потому что случилось самое прекрасное событие за это утро: по комнате разнёсся голос Милль.

— Таника? — короткое молчание. Видимо, Милль старалась понять, как закончился наш диалог. Я быстро кивнула ей. — Камида? Вы голодны? Я приготовила для нас завтрак. 

То, что приготовила сегодня Милль, сложно было описать словами — как, впрочем, и любое другое её блюдо. Но оно называлось “Ванильный туман”, и удивительно согревало как дыхание, так и желудок, окутывая тяжёлым, плотным, сладковато-вязким облаком всё моё нутро. 

Я видела, как Камида, расправляясь со своей порцией, чувствует то же самое. Каждую секунду она бесконечно наслаждалась. Тот, кто никогда прежде не пробовал еды Милль, навсегда запоминает тот день, когда это чудесное событие наконец случается. И сегодня был первый раз Камиды Эстер, и в этом чудесном блаженстве и обожании Милль мы сошлись с ней всецело. 

И словно не было ни вчерашнего дня, ни сегодняшнего сложного разговора. Всего за десять минут еды Камида преобразилась так сильно, что к концу трапезы она упала на грудь Милль и замурлыкала, забыв и об ответственности наследницы, и о чести фамильного рода. А Милль заплетала ярко сверкающие золотом волосы Камиды в длинные и тонкие косички и напевала себе что-то под нос. 

Милль не надо было думать о том, как понравиться Камиде. Потому что на этом свете не было ни одного человека, который не любил бы Милль.