Во всей Академии не хватит зелий, чтобы успокоить бешенство, клокотавшее во мне. Я шла так быстро, что на меня оглядывались. Кажется, ещё чуть-чуть, и воздух вокруг меня начал бы искрить. 

Не знает. Она, черт её дери, не знает! Все мои рассуждения начали сыпаться. Все надежды на то, что именно я буду той единственной, у которой по Мнимой Модели будет стоять пятёрка, рушились. Удивлённое лицо отца, когда он увидит первую за мою жизнь тройку в годовом табеле, уже стояло перед глазами. Он не будет кричать. Не будет злиться. Просто хмыкнет, и скажет “Что ж, ещё одна?”. Он всегда так говорил про тех из его студентов, кто, как он выражался, “Шёл по кривой дорожке”. Отец преподавал в мужской академии и был лучшим из профессоров. Во многом именно его отношение к преподаванию помогало ему работать год за годом, десятилетиями, не теряя искры: всякий, кто мог бы погасить в нём искру, всякий, кто его разочаровывал, кто падал с образовательного пьедестала — переставал для него существовать.

И я не готова была стать ещё одной, только потому что нам в программу ввели курс, единственный преподаватель которого не знает, что делает, зато если мы не делаем то же самое — ставит тройки!

Чтоб тебя, Тамара!

Сгущённый воздух, который я гнала перед собой, чтобы предотвратить нежелательные столкновения, распахнул дверь с громким хлопком. Я оглядела комнату — мою личную комнату, которую мне придётся оставить из за этого курса — и сделала четыре глубоких вдоха. 

Бесполезно говорить себе “Успокойся!”, если ты действительно хочешь успокоиться. Следует вместо этого сосредоточить внимание на успокаивающих действиях. На чём-то, что всегда получается. Что знакомо и в чём ты была бы по-настоящему уверена.

Я упала на кровать, надеясь, что тело расслабится как-нибудь само, и сосредоточилась на том, что так любила. На своей магии.

Аккуратные сгустки воздуха один за другим повисали вокруг меня. Невидимые — лишь слабая рябь пространства могла бы выдать их — но такие понятные для меня. Моя воля играла с ними, передвигая, меняя форму, готовя к моменту, который я люблю больше всего.

К моменту, когда один из лучей закатного солнца попал на сгусток. Попал — и преломился тысячи раз. 

Вся комната засверкала радугами и спектральными лучами. Лучи искажались, когда воздух менял плотность. Лучи меняли направление, распадались на цвета и вновь собирались воедино. Каждую плоскость воздушных кристаллов я чувствовала, как продолжение самой себя. Это была моя магия. И никто, кроме меня, не смог бы так же.

Дверь открылась без стука — а значит, пришла Милль. Никто, кроме неё, не смог бы войти — а если это не она, то… Сопротивляться тому, кто прошёл все мои барьеры без разрешения? На это у меня нет ни сил, ни знаний.

Милль стояла в дверях, завороженно глядя на сияние зелёного спектра, которым я высветила для неё путь. 

— Проходи, раз уж тут. — я не была вполне уверена, рада ли я её визиту, или скорее хочу, чтобы меня оставили одну — однако Милль всегда приносит такие ужины, что даже самое ужасное настроение растворяется в буйстве вкуса. Ведь это — её магия. Магия для души.

Про то, что такие чары существуют, тебе не рассказывают на уроках. Это скорее то, к чему ты приходишь сам — а потом внезапно узнаёшь, что, оказывается, абсолютно у всех такое есть. Это та магия, которую ты творишь, когда устал колдовать. Когда ты не хочешь думать о целях, о точности, о ёмкости заклинаний или принципе минимально-необходимого. Ты просто позволяешь своей фантазии протекать сквозь реальность и смотришь, что получается. Это та магия, у которой не должно быть ни особой пользы, ни даже повторяемости. Та магия, которую никогда не запишут в учебники заклинаний и не будут изучать на уроках — да и, скорее всего, её вообще никто и никогда не станет пытаться повторять. Сверкающие радуги были моей магией для души. А Милль оказалась невероятно прагматичной — и её магия проявлялась в самой лучшей еде в мире.

— Булочки с туманной начинкой из свежего сыра и базиликовой инкрустацией, — торжественно представила Милль своё новое блюдо, позволяя крышке её обеденной корзинки отскочить и повиснуть в метре от нас. Внутри лежали булочки. На вид — самые обычные. Впрочем, утреннее блюдо Милль выглядело как снег.

Я потянулась было к еде — однако сразу же получила по пальцам. Милль заулыбалась ещё шире, и из за её спины медленно выплыл кувшин, прежде невидимый мне. Кувшин, полный густого белого напитка, вкус которого мне только предстояло узнать. 

— Импульсное молоко! — гордо заявила Милль. Молоко вытекло из кувшина, формируя пару небольших шариков в воздухе, удерживаемых магией Милль. Я постаралась подхватить один своим телекинезом — пока он не упал и не промочил простыни.

— Я экспериментирую над поведением пищи при попадании в тело. Мы чувствуем вкусы только языком — но другие ощущения, вроде жара, или набитого живота — это ощущения, возникающие после. Я раньше мало думала о том, что можно попробовать воздействовать и на них тоже. Просто подумай, ни один повар на свете, наверное, не думал над тем, что можно позаботиться о едоке ещё и так! 

И, наверное, ни один маг воздуха не использовал свои навыки, чтобы устраивать светопредставления для книжных полок и рабочего стола. Я кивнула Милль — наверняка, именно так каждый из нас думал про свою магию. Что никто кроме нас даже не думал про это — а мы, вот, изобрели.

Я, по примеру Милль, разбила шарик импульсного молока надвое и отправила один из них в рот сразу, закусив булочкой, а второй — после. Прошла секунда — и я вдруг ощутила себя совершенно сытой. Не объевшейся — я бы никак не могла объесться с двух глотков молока и половинки булочки — но при этом приятное насыщение словно заполняло меня, медленно расходясь от живота по всему телу. Что, чёрт возьми…

— Сек-рет! — рассмеялась Милль и протянула мне ещё одну булочку. — Через несколько минут это чувство пройдёт. Представь, за одну трапезу ты сможешь ощутить голод и насыщение несколько раз! Разве это не здорово!?

Это было великолепно. Я потрепала её по волосам, отмечая, что от моей злости не осталось и следа. Напротив, тёмные закоулки моего разума понемногу начали размышлять над тем, как изучить Мнимую Модель самостоятельно — и я вовсе не собиралась им мешать своим вмешательствам. Особенно когда здесь была куча столь чудесных вкусностей!

— А ты правда записалась к Тамаре? — спросила Милль, дожёвывая свою булочку.

Чёрт! Ты не должна была этого спрашивать! Ладно…

— Да, правда. Думала, что, может, хоть так смогу исправить свои оценки.

— Так у Тамары вся школа тройки получит.

— У всей школы слишком низкая планка. Я мечу выше.

— Решила освоить обе модели и стать самой могущественной магичкой поколения? Хочешь потеснить Митрани?

— Митрани смогла потеснить девочка, которая заплетает волосы вручную и не знает, как работает её собственная магия. — усмехнулась я, понимая, что, разумеется, опустила ряд важных нюансов.

— Но всё-таки, Митрани всё ещё лучшая среди нас всех. Тамара стала исключением, и с тех пор никого другого не нашлось. Ты уверена, что ты не надорвёшься?

Милль обеспокоенно посмотрела на меня. Я, наконец, села на кровати и скрестила ноги.

— В этой школе почти все — лентяи и проходимцы. Их удел — департамент по делам магическим да оператор межгородских порталов. Обойти их? Нет, не надорвусь. 

— Таника… — Милль не успокаивалась. — Тебе не кажется, что ты слишком… надменная? В этом поколении много очень сильных учениц. А ты даже не участвовала в Бойне. Думаешь, ты победила бы Митрани или Катанию?

— Да, разумеется.

Это было пустой бравадой. Я была уверена — Милль окажется со мной в команде на боевом курсе, и мне надо вселить в неё боевой дух — однако я понимала, что против Митрани у меня нет ни единого шанса. Она победит меня быстрее, чем я успею моргнуть. После того боя с Тамарой, когда её подвело решение не побеждать сразу — она стала гораздо жёстче. Это было видно на всех занятиях — её действия стали быстрее, резче, из них ушла былая вульгарная ажурность, которой Митрани славилась прежде. Ушли блёстки, сверкающие искорки и рисование сердечек парами от зелий. 

Тамара изменила Митрани, возможно, не подозревая об этом. Тамара избавила её от единственного минуса — самоуверенной снисходительности. Митрани ни на мгновение не переставала быть самой сильной из учениц — пусть вас не обманывает победа Тамары. Тем более, что за эту победу её произвели в профессора, и ученицей она быть перестала.

— Кстати, а к кому записалась ты? — я решила отвлечься от мыслей о Митрани и переключиться на мысли о Милль. 

— К Хэмджу. 

Итак, значит тыл в моей команде будет. Ну, разумеется, если нас с Милль всё-таки распределят в одну команду. Интересно, кто же будет третьей… 

— Нарисуешь мне амулет? — в шутку спросила я. Разумеется, не нарисует. Нарисовать сносный амулет не смогла бы и половина преподавателей, а что-то по-настоящему качественное сделает только сам Хэмдж и, может быть, ещё директор. Хотя насчёт последнего я сомневалась. 

Но Милль, кажется, шутку не поняла. Она смущённо отвела взгляд и пробормотала что-то неразборчивое.

— Ась?

— Не нарисую… У меня плохо… получается. Но могу заказать для тебя амулет из дома!

Я медленно покачала головой.

— Не волнуйся. Твоя еда — лучший амулет.

Милль взглянула на окно, в которое уже не светило солнце — и засобиралась.

— Мне пора! До завтра! — быстро сказала она и выбежала из комнаты. Кувшин и корзинка полетели вслед, словно стараясь догнать владелицу.

А я снова плюхнулась на кровать, наблюдая, как дверь закрывается и защитные сигилы вновь начинают мерцать. Интересно, сколько бы профессор Хэмдж поставил за подобный охранный периметр? Счёл бы вообще он это достойным оценивания, или сказал бы, что я позорю доброе имя охранных периметров своей детской несуразицей?

Я еще раз взглянула на закрывшуюся за моей подругой дверь.

Интересно, а какими будут дети Милль? Наверное, если с самого детства расти на таких вкусностях, то вырастешь жутким привередой. А с такой заботливой матерью, как Милль… Мне стало страшно за одноклассников этих маленьких монстров. Наверняка они будут жутко надменными и избалованными. Как…

Как Митрани. Волей-неволей, мои мысли снова вернулись к ней. Дочери могущественных магов, которая с самых юных лет обучалась колдовству. Её начали учить свободной магии раньше, чем некоторые из нас научились разговаривать — и я неоднократно отмечала про себя, что это невероятно рискованное решение. Свободная магия считается “взрослой” не просто так. Дети недостаточно опытны и умны, чтобы совладать с ней, и им лучше начинать с изучения заклинаний. Однако…

Мой выбор наставника снова перестал казаться мне дурацким. Потому что было очевидно: в рамках Стандартной Модели Митрани не победить. Потому что так работает Стандартная Модель. 

Существует три самых важных параметра, которые определяют силу мага. Первый и самый важный — это точность контроля. Магия Стандартной Модели — это магия перемещения частиц. Однако никто и никогда не передвигал отдельные частицы. Работа всегда идёт с пучками, большими группами, с направлениями потоков изменением точек притяжения. В общем, с чем угодно, кроме отдельных частиц. И контроль — это показатель того, как много отдельных факторов контроля может создать маг. Чем их больше, тем ближе ты к управлению самими частицами. Чем меньше — тем более ты зависим от высокоабстрактной магии — например, можешь зажечь пламя, потому что хорош в магии огня, но создать поток ветра для тебя — проблема. 

Маг с высоким контролем универсален. Маг с низким — ограничен. Это нам вдолбили за первый месяц обучения, и с тех пор повторяли каждый день. 

Запас был менее важен, чем контроль, однако забывать про него не стоило. Запас позволяет понять, сколько вообще можешь сдвинуть частиц и на какое расстояние. Писать ручкой практически не затратно, а вот чтобы отломить кусочек горы и бросить его в море — запаса не хватит, пожалуй, ни у кого. Самая большая проблема с этим параметром — его врождённость. Большой запас или есть, или его нет. Он растёт с возрастом и благодаря тренировкам, однако растёт пропорционально тому, что было. И если в детстве у Митрани была куча энергии, то и теперь у неё куча энергии. А некоторые как выдыхались за десяток простых чародейств — так и продолжат выдыхаться.

Я была везучей девочкой. Разумеется, не такой же везучей как Митрани или Катания. Я бы не смогла без передышки бросать тяжёлые камни несколько суток подряд или поджечь целый лес одним усилием, однако у меня было достаточно запаса, чтобы, оставаясь в разумных пределах, я практически не сталкивалась бы с магическим истощением.

Зато я была чемпионкой по совладанию. По тому самому третьему параметру, из-за которого свободную магию не преподают детям. Совладание — это возможность спокойно мыслить, когда магия течёт сквозь твоё тело. Так умеют далеко не все — то и дело можно увидеть, как девочки в аудиториях начинают вопить от ужаса или удовольствия, выполняя особо сложные заклинания. Когда все усилия разума тратятся на то, чтобы удерживать контроль, его остаётся слишком мало на то, чтобы поддерживать должный уровень совладания с эмоциями, вызванными течением магии.

За всё время, что я учусь — а это, без малого, уже четыре года — я получала магический срыв всего три с половиной раза. Я очень гордилась этим результатом, а также была готова убить всякого, кто спросит про “половинный” раз.

Итак, перемножьте три показателя — и получите так называемый “Интегральный показатель силы мага”. И именно потому два мага, которые на числах “одинаково сильны” на самом деле совершенно разные — один педантично выверяет каждый свой шаг и экономит, продумывая, а другой — заливает всё магией, не боясь ни промахов, ни и истощения.

По контролю мы с Митрани были примерно похожи — хотя, кажется, она начала тренироваться усерднее и, возможно, уже вырвалась вперёд. По совладанию меня не обойдёт ни одна душа в этой школе, и в этом я была уверена, но вот запас… 

Если поставить рядом наши интегральные показатели, я окажусь далеко позади. И, увы, это даже не будет всего лишь огрехой системы подсчёта.

Именно поэтому мне нужна Мнимая Модель. Из всех факторов, запас — самый несправедливый, и Тамара наглядно продемонстрировала путь к восстановлению справедливости. Этот путь лежал в непознанном — и я от всей души надеялась что, как минимум, познаваемом — мире “магии, которая воздействует на душу”. 

Интересно, можно ли к таковой отнести кулинарию Милль? Я бы уточнила у Тамары — если бы не знала совершенно точно, что она воспримет такой вопрос как издевательство.

Я попробовала вспомнить ощущения, которые испытывала, когда Тамара атаковала меня. Возможно, эту загадочную магию можно расшифровать “с обратной стороны”? Ужас, печаль, вожделение, стыд, восторг: все эти эмоции я могла назвать, и даже припомнить, как они ощущаются. Я протянула руку, сосредоточившись на восторге — так же, как сосредотачивалась на сгустках воздуха, когда творила свою магию — но ничего не произошло.

Блокнот и ручка подлетели ко мне, и я начала строчить заметки. Если нет нормального учителя, значит используем гипотетико-дедуктивный метод и эксперименты. Если нет нормальных учебников, то напишем свой. 

А значит, мне надо задавать вопросы, первые из которых уже появились на листке.

И потом находить способы, которыми я смогу заставить Тамару отвечать на них искренне.

Кажется, у меня будет самая сложная работа с наставником из всех.